Верите, что сегодня, как раз в день выхода нашей газеты, этому веселому, доброму, мудрому и талантливому кармиэльцу, нашему коллеге, исполняется 80!
Сорока – даже фамилия у Леонида особая, звучная, запоминающаяся, несущая вести. Именно такая и должна быть у журналиста, писателя и поэта.
Член Союза русскоязычных писателей Израиля, член ПЕН-клуба, автор нескольких десятков книг, в которые входят и детские, и лирические, и иронические произведения.
На днях вышла в свет его новая книга «Колбаскино чудо», созданная совместно с талантливым иллюстратором Юлией Щигал. С пилотными фрагментами творчества этого яркого дуэта вы могли познакомиться ранее на личных страницах поэта и художницы в социальных сетях. А 10 июля в новом выпуске лондонского журнала «Шалтай-Болтай» будут опубликованы стихи Леонида Сороки.
Несмотря на то, что в интернете можно найти много информации о Леониде, мы все же решили воспользоваться положением и лично задать ему несколько вопросов, ответы на которые заинтересуют и наших читателей.
Леонид, Вы родились на пороге войны, каким было Ваше детство?
Я родился в Киеве, в большой семье, в которой был пятым ребенком. Можно сказать, случайным. Когда началась война, я оказался в эвакуации в Удмуртии, в маленьком лесном поселке Кез.
При всём том, что детство у меня и моих ровесников было голодным и мы застали все лишения послевоенных лет, оно было и счастливым. Я рос среди живой природы, рядом была река, лес с грибами, рыбалки и походы в ночное с лошадьми, зимой – лыжи. На них мы бегали в школу за три километра от дома.
Кстати, школа у нас была замечательная. В ней преподавали и местные учителя, и оказавшиеся там в эвакуации. В частности, русскую литературу преподавала бывшая ленинградская учительница. Она и организовала в школе литературный кружок, где я в пятом классе написал своё первое стихотворение. И все мы тогда очень много читали.
В Киев я вернулся уже в 9-й класс. Через год начиналась взрослая жизнь. Выбор будущей профессии, поиск – куда пойти учиться.
Получается, благодаря этому кружку Вы обнаружили в себе тягу к творчеству и поэзии. А кто способствовал дальнейшему развитию Вашего таланта?
Ещё старшеклассником я принёс свои первые пробы детскому писателю и драматургу Ефиму Чеповецкому, который стал моим первым наставником. Благодаря ему я познакомился с творчеством современных мне поэтов.
А позднее уже в свои наезды в Москву меня сердечно опекал Лев Адольфович Озеров, профессор Литинститута. Он по-партизански затаскивал меня на свои семинары, тратил время на чтение моих ещё далёких от совершенства стихов. Благодарен судьбе за внимание к моим стихам Валентина Берестова, замечательного поэта и человека. С его подачи трижды были опубликованы мои стихи в популярной тогда «Юности». Там же я познакомился с прекрасным Олегом Чухонцевым – и встречи с ним, как и с Юнной Мориц, оказали на меня сильное влияние.
Мои детские стихи стали печатать журналы «Колобок», «Мурзилка», детские разделы журналов «Нева» и «Крокодил», киевские детские журналы «Малятко», «Барвинок» и другие.
А в издательстве «Малыш» вышла небольшая книжечка, но тиражом в 500.000 экземпляров. Тогда это было нормально.
Расскажите немного о том, как начиналась Ваша жизнь в Израиле. Вы сразу поселились в Кармиэле?
Да, сразу.
Не буду сейчас описывать все подробности репатриации… Это был путь многих, приехавших в начале 90-х ещё из СССР.
600 долларов на семью в руки и багаж, который прибыл через год.
А о том, как приходилось здесь начинать, иллюстрируют стихи той поры:
На земле обетованной
Жили жизнью бездиванной,
Жили жизнью половой.
На пол падали под вечер.
И укрыться было нечем,
Кроме звёзд над головой.
Вам никто не помогал?
Не могу сказать, что нам никто не помогал. Маленький холодильник помогла нам достать Рина Гринберг, тогда ещё не и.о. мэра, а хозяйка маленького магазинчика продуктов. Вокруг неё тогда собирались активисты, а также и те, кто нуждался в помощи. Помню, в её магазинчике, который был недалеко от нынешней миштары, висело у входа объявление: «Просьба учесть – это частный бизнес, и с общественным вопросами обращаться не во время работы!»
Помогала она тогда многим. Собственно, и первую свою работу сварщиком на заводе «Синай технология» я тоже получил с её подачи. Попытки устроиться журналистом к успеху не привели. На приёме у Ади Эльдара я побывал несколько раз. Он вызывал к себе пресс-секретаря Хану Коваль. А та на всё сказанное говорила «меа хуз, меа хуз». Иврит я уже немного знал. Понимал, что это значит – сто процентов, но как это относится к теме разговора, так и не смог понять.
Завод, на который я попал, по кадровому составу тогда напоминал очень серьёзное НИИ. Слесарями работали люди все с высшим техническим образованием. Фима Райхман – конструктор Ленинградского оптико-механического завода, Юрий Гинзбург – технолог завода «Москвич», Борис Снайдер – начальник производственного отдела горного комбината. Был среди наших слесарей и доцент Карагандинского политехнического института. Все – пятьдесят плюс. И единственный среди нас молодой человек Витя Целобаев имел опыт работы на производстве. Он, кстати, до сих пор трудится на этом заводе.
Мне хочется добрым словом помянуть ушедших уже из жизни Фиму Райхмана и Бориса Снайдера. Боря был душой нашего коллектива. Обладая золотыми руками и знаниями инженера, он немало сделал для того, чтобы два брата – простых слесаря, открывших небольшой заводик, разбогатели. Платили нам тогда по пять шекелей в час. Ни о каких бонусах и речи не было. Каждые пятьдесят агород приходилось выбивать. Хозяева понимали, что этим «русим» в возрасте и без языка некуда податься. Будут терпеть.
Я к тому времени уже успел после ульпана закончить в Тель-Авиве курс для журналистов-репатриантов. И иврит у меня был вполне сносный.
Интересно, а что это за курс?
Это был первый его выпуск. Со мной тогда учились Марк Галесник, Виктория Долинская, Фредди Бен-Натан, Евсей Тростан. Эти имена слушателям РЭКи со стажем знакомы. Учился со мной и знаменитый писатель-фантаст Павел Амнуэль, кинорежиссер Таня Кисилевская…
Курс этот нам много дал. И иврит – в небольших группах его нам преподавали университетские педагоги. И знание израильской прессы, и ориентацию в политической жизни страны. Нас возили и к поселенцам, и к кибуцникам, и к коммунистам-арабам из Умм эль Фахэма. И после каждой такой «промывки мозгов» преподаватели раскрывали то, что на первый взгляд нам не дано было увидеть.
В Умм эль Фахэме после разговора в райкоме компартии под портретами Маркса и Ленина нам показали дворец пятиэтажный, который принадлежит секретарю райкома, про поселенцев сообщали, что вилла, на которой мы только что побывали, стоит копейки, а налог хозяин практически никакой не платит, про киббуц тоже отзывались нелестно, не оставляя у будущих журналистов никаких иллюзий.
И после этих курсов вы возвратились в Кармиэль?
Конечно. И пошёл работать на завод, как я уже говорил выше. Уместно тут тоже процитировать стихотворение:
Когда на двух евреев из Ирана
я спину гнул с рассвета до темна,
за стенкой не звучало фортепьяно,
а грохотали прессы у окна.
В две пары глаз хозяева следили.
Я был как мышь у них под колпаком.
И никаких иллюзий и идиллий,
которыми когда-то был влеком.
Но в этом шуме, грохоте и гвалте
особенная музыка была.
Был Моцарт свой, свой Бах и свой Вивальди,
играющий на скрипочке сверла.
Когда земля под прессами дрожала
и пыль вставала пламенным столбом,
меня лишь эта музыка держала
И не давала тронуться умом.
Но, насколько я знаю, Вам пришлось поработать не только на заводе, но и в школе, и в полиции. Это, действительно, так?
Да, я был, так называемым, полицейским помощником. Прошел курсы. Кстати, вместе с Мишей Гинкером.
И как это выглядело? Вы ловили преступников?
Нет, конечно, в операциях я не участвовал. Работал в бригаде с патрулем. Мы ездили по городу, следили за порядком. Но там тоже случались разные «веселые» истории… Нужен был и переводчик, и просто помощник. Не хватало русскоязычных полицейских.
Расскажите, наверняка ведь была какая-то такая опасная ситуация?
Скорее забавная… Один раз я пришел дежурить, и полицейский мне сходу говорит, что в Рабине кража, нужно срочно туда. Приехали к дому, он бежит с пистолетом по лестнице, я за ним, на 5 этаж… А закончилось все, по-моему, ложным вызовом. Но, надо сказать, он меня похвалил за храбрость!
А как Вы оказались в школе? Это был какой-то социальный проект?
Был такой проект муниципалитета. Я работал в школах (бывшая школа «Горовиц» и «Мегадим», а ныне это «Псагот»). Вел для новых репатриантов иврит в ульпане. Кроме того, были часы встреч с родителями и учителями. Я был и переводчиком, и советчиком. Бывали разные ситуации, и довольно непростые тоже.
Говорят, что каждый приезжавший в Кармиэль литератор получал Ваш телефон, а одной из первых остановок в городе была для них Литературная гостиная. Как и когда она возникла? Ведь открыта она и по сей день (мы не говорим про нынешний карантинный период).
Подобные идеи были, наверное, и до меня, но мне удалось собрать достаточно много интересных и талантливых людей под крышей Литературной гостиной, и вот уже около четверти века мы собираемся, проводим вечера, делимся творчеством и опытом.
Много людей входит в Гостиную?
Относительно недавно было около 20 человек, сейчас осталось 10-12.
Мы довольно часто проводили литературные вечера, юбилеи, выступали в клубах хостеля, микбацей диюр. Покойный Леонид Барер, уехав в Тель-Авив, говорил, что такой атмосферы, как у нас в Гостиной, там нет.
И альманах «Кармиэльские встречи» возник благодаря Литературной гостиной?
Да. В свое время, когда директором Культурного центра был Михаил Гинкер, мы выпустили литературный альманах «Кармиэльские встречи», в который вошли произведения поэтов и писателей Кармиэля. Первый номер датирован 2000-м годом, а в течение 10 лет мы выпустили еще два. Получилось неплохо, даже критики отметили высокий литературный уровень. Стоит помянуть добрым словом и Макса Фарберовича, и Галину Беркович, и Леонида Барера, вошедших в редакционную коллегию.
Профессию журналиста и писателя Вы ведь тоже никогда не бросали?
Поработать в кармиэльской прессе мне довелось уже после пятилетки работы сварщиком. Тогда на волне прибытия в город новых репатриантов как грибы после дождя стали появляться двуязычные газеты. Первой из них была газета «Этгар» («Вызов»). Хозяином её был некто Рико. Ему принадлежал парк автокранов и дискотека.
За страницу на русском языке он платил 50 шекелей. В месяц это получалось двести. И можно было ни в чём себе не отказывать.
Затем я перешел в газету «Мейда – 84». Там я близко подружился с Гилем Довришем, нынешним главным редактором газеты «Зоар-Цафон».
Дело в том, что с Гилем я познакомился буквально через неделю после нашего приезда в Израиль. Он был школьником, заканчивал 12 класс и уже активно печатался. Узнав, что в город приехал журналист, он появился в нашей съёмной квартире и взял у меня интервью.
Хорошо работалось с Гилем. Он человек талантливый и смелый.
Потом ещё был журнал «Рэгтайм», который открыл репатриант из Чечни. Этот уже чисто русский. Всё это появлялось и исчезало.
Пожалуй, самым долгой, в течение нескольких лет была моя работа в двуязычной газете «Хадашот Кармиэль» приложении к газете «Цафон-1».
Русская половина была мне и графику Вадику отдана на откуп. И мы, кроме местных новостей, печатали хороших поэтов. В том числе детских. Делали даже книжки раскладки, которые можно было, вырезав, сшить. Возможно, у кого-то они даже и хранятся.
Но закончилась жизнь и у этого органа печати. И новые репатрианты, конечно, уже не имеют обо всей этой газетной эпопее понятия. И только «Новости Кармиэля» сумели выжить. Разумеется, благодаря поддержке муниципалитета. И это хорошо…
Вот как раз вопрос насчет одноименного сайта и страницы в Фейсбуке, владельцем, основателем и автором которых Вы являетесь. Как они появились на свет?
Много лет я вел страницу городских новостей при большом портале israelinfo.ru, у них были отдельные странички для каждого города. Лет десять мы существовали, такие редакторы-волонтеры. Когда этот проект закрылся, многим редакторам из разных городов стало жалко бросать наше дело, и каждый открыл свою копию. Так возник мой сайт «Новостей…».
Леонид, мы благодарим Вас за это интервью, на которое Вас, как человека скромного, было непросто уговорить, и за тот масштабный вклад в культурную жизнь города, который внесли лично Вы.
От всего сердца мы поздравляем Леонида Сороку с юбилеем и публикуем несколько его стихов, что просто не могут оставить равнодушным.
В КАРМИЭЛЕ
Что мы пили, что мы ели,
Были с кем накоротке
В этом нашем Кармиэле,
Неприметном городке.
Как мы жили, веселея,
Не замечены в упор.
Горы, звёзды, Галилея –
Фантастический набор.
Километры, вёрсты, мили
Разделили их и нас.
И встаёт вопрос – а мы ли
Здесь находимся сейчас?
Это наши ли обличья,
Наши ль крылья не нужны,
И права на землю птичьи
Мы ль доказывать должны?
Иордан течёт, мелея,
Берега его пусты.
Что ответишь, Галилея
С поднебесной высоты?
У крутых своих подножий
Ты нас примешь или нет?
И как перст над нами божий
Мусульманский минарет.
ДОМ
Когда детьми мы были малыми,
Любили вместе иногда
Устроить дом под одеялами,
Поставив стулья в два ряда.
Туда тащили, что надыбали –
Горбушку хлеба, карамель.
Потом, согнувшись в три погибели,
Неслись за тридевять земель.
И на воздушном шаре в небо мы
Взмывали, нам-то не упасть.
А то, что в доме окон не было,
Так это было даже в масть.
Ах, если б с теми же ребятами
Я в домик тот забраться смог,
Где мы надёжно были спрятаны
От всех напастей и тревог.
