Десятого марта известному белорусскому правозащитнику Борису Бухелю удалось наконец добраться до Кармиэля, успешно завершив таким образом долгий путь испытаний, начавшийся еще давно в Беларуси.
В 1997 году Борис стал одним из учредителей Могилевского правозащитного центра, длительное время занимал пост председателя правления этой организации. Бухель работал инженером-конструктором на заводе, всегда занимал активную позицию и бесстрашно боролся за права своих коллег и всех, кому требовались участие и защита.
В Беларуси у Бориса была семья – жена Нина, учитель начальных классов (к сожалению, ее не стало в 2014 году) и сын Геннадий. На данный момент сын с женой и двумя малышами находится в Баку и ждет репатриации в Израиль.
Мы перехватили Бориса в Центре абсорбции, в коротком перерыве между его поездками с проектором Отдела алии, и попросили рассказать о себе и о его пути в Израиль.
– Я работал на Могилевском Автомобильном заводе (МоАЗ). Был заместителем председателя цехкома, всегда был активным. Когда Советский Союз развалился, директор решил всех инженерно-технических работников, конструкторов, технологов, ОТК отправить в отпуск за свой счет на четыре месяца. Мы с коллегой организовали антизабастовку, и вывели людей на работу, а сами думали, как нам спасти завод.
Директор тогда отменил это решение, а через месяц, в феврале 1992 года, остановил завод полностью, рабочих без зарплаты отправили на месяц. Ко мне пришли представители десятка цехов, сказали – «организуйте». Мне тогда было 38 лет, и у меня были большие амбиции – хотел стать директором завода. В итоге я возглавил рабочий комитет.
Сначала были профсоюзы, немного политики и правозащита. Создали свободный профсоюз, и я продолжал работать на автозаводе, но в ноябре 2000 года меня уволили. Потом было непросто: денег почти не было, были только проекты по правозащите, получилось, что с 2000 года и до выхода на пенсию я был временно не работающий на постоянной основе.
Когда же Вы решили бежать?
У меня на счету несколько обысков, более десятка допросов, и в придачу ко всему, вступала в силу статья УК – уголовная ответственность за деятельность от имени незарегистрированной организации, до двух лет лишения свободы.
Меня они взять не могли, несмотря на то что я активно выступал, потому что я юрист, и у меня очень хороший адвокат, поэтому 25 ноября они взяли моего сына. Дали ему 15 суток со словами: если батька не успокоится – еще получишь. А формальным поводом стал ролик, который он выставил в соцсетях за год до ареста, под логотипом Телеграм-канала НЕХТА, признанного позднее уже экстремистским.
13 января я выехал в Украину на реабилитационное лечение. Уехал, а шеф тогда сказал мне об опасности возвращения, но я не терял надежды, что еще смогу вернуться. Десять дней в санатории, а потом уже поехал в Киев.
К тому времени Геннадий уже стремился уехать, было видно, что перспектив нет. Они с семьей прошли консульскую проверку, и Геннадий, связавшись с Отделом алии здесь, планировал лететь по программе CNC, в Кармиэль.
– Мы решили, что сначала они переедут, а я уже потом к ним присоединюсь. Программа у него должна начаться в мае, поэтому он рассчитывал прилететь в середине апреля.
Оформлять документы на репатриацию в Беларуси Борису было опасно, могли чинить препятствия, поэтому Борис решил лететь через Украину, предварительно оформив там все необходимые документы. Но через два дня после прохождения им консульской проверки и получения визы, началась война.
Где Вас застала война?
Не верилось, что война начнется так скоро. Когда я выбирал время для консульской проверки, мог назначить и на семнадцатое, и на двадцать первое или даже на двадцать четвертое. Как хорошо, что я назначил на двадцать первое, а не позже! Мне сделали визу 21 февраля, а 22 консульство эвакуировалось во Львов. Двадцать третьего Рада приняла решение о введении чрезвычайного положения, а на завтра – война! Сын еще тогда был в Беларуси. Мы очень боялись провокаций.
После начала действий я позвонил в консульство, а оттуда меня перенаправили в «Сохнут», где дали телефоны трех организаций. Звоню, а мне все говорят «ждите, мы с вами свяжемся…». Самому выбраться никак, города я не знаю. И вдруг, на следующий день, звонок из организации «Христиане за Израиль»: «Выезжаем через 10 минут, собирайся!»
Они Вас довезли до Молдовы?
– Да, сначала привезли в двухэтажный коттедж около Василькова, я думал, что мы там и остановимся, но удалось быстро выбраться и поехали дальше. Сначала втроем, потом уже человек восемь, везли микроавтобусом до Винницы. Везде блокпосты и люди, абсолютно обычные, простые люди, настроены воевать, особенно мужчины. Очень много молодых ребят, решительные такие хлопцы.
И вот мы приехали в Винницу, и там уже все объединились. Переночевали и тремя машинами помчались на Могилев-Подольский. А оттуда пошли пешком, вдоль автомобильной очереди. Меня, как самого приметного, сфотографировали, чтоб по мне ориентировались на нашу группу.
По дороге встречались волонтеры, предлагали чай, помощь с детьми, очень все отзывчивые, сплоченные.
В Молдове нас покормили, посадили в автобус. Приехали на базу отдыха, что для меня было очень кстати, так как там уже были и «Сохнут», и «Фонд Дружбы». Они, бедные, просто с ног валились, столько было работы.
Затем мне снова повезло, что не повезли в Бухарест, а разрешили вылет из Кишинева.
Должны были вылететь в 9-30, но рейс задержали. Час мы ждали на улице, на морозе, но все были тепло одеты, а вот когда уже подлетали к Тель-Авиву, пилот объявил, что за бортом 28 градусов!
И, знаете, о чем я подумал: я просто зажарюсь на солнце в своей зимней одежде… Но все это было уже неважно!
В Кармиэле Бориса уже ждали, Отдел алии и интеграции взял заботу о нем на себя. Помогли найти постоянное жилье, приобрести все необходимое, включая бытовую технику, оформили документы. Сейчас Борис планирует новую общественную деятельность здесь, в Израиле. Говорит, что очень хорошо разбирается в правах женщин и готов за них бороться.
Сегодня, в день выхода нашей газеты, в Израиль прилетает сын Бориса – Геннадий Бухель, вместе с женой и детьми.
Брухим абаим!
Сара Черник
