В фойе Эйхал а-Тарбут зачитывали имена жертв Холокоста. Это были отдельные люди и целые семьи, имеющие общую фамилию. Можно было подойти к столу с поминальными свечами и зажечь одну из них в память о человеке.
Слушали имена, и становилось понятно, как это важно: зачитывать и слышать. Имя – это уже человек. Человек, который когда-то родился, жил, радовался, страдал, любил, смотрел в небо, ел и пил, чувствовал… испытывал боль, страх… человек, который умер.
Перед залом выступил мэр города Моше Конинский, сказавший о единстве еврейского народа и о памяти, сохраняющей это единство.
Особенно на этой церемонии звучал голос рава Кармиэля Авраама Цви Маргалита, закончившего свою речь поминальной молитвой.
6 миллионов – это цифра? Нет, это 6 миллионов человек, которые когда-то жили; это 6 миллионов человек, которых убили, уничтожили. Каждого!
И у каждого из этих 6 миллионов было имя. И есть имя! Пока мы их зачитываем, пока мы их слышим, пока мы их помним и зажигаем в память о них свечи.
Бабий Яр – это тоже имя, большое, как один большой Человек. И у каждого там было и есть свое имя, свое собственное, со своей жизнью, со своей судьбой и со своей гибелью. Страшной. Какой может быть только смерть конкретного человека.
А потом на сцене зачитывались свидетельства реальных людей. От их же реальных имен. И эти имена обретали реальные очертания. Они были там, на сцене. Они смотрели в зал, обращаясь к нам, сегодняшним, живым и живущим… И мы видели их огромные глаза. Глаза вопрошающие. За что?… и… Ради чего?
И это два абсолютно разных вопроса. На первый невозможно ответить. А на второй мы можем ответить в утешение им: ради памяти; мы будем помнить и вспоминать вас всегда, чтобы это никогда не повторилось!
В финале на сцене мы увидели танец, отозвавшийся в душе каждого болью. Мы увидели, как фигуры людей, одна за другой, вздрагивают от выстрела и падают, обращая этот расстрел в страшный, и одновременно прекрасный в своей чистоте и святости, хоровод, среди которого бродит, танцует ребенок – девочка в белом платье…
Вся церемония, от начала до конца, проходила в тишине. Без аплодисментов, без пафосных речей. Тихо, но пронзительно, звучали: музыкальные инструменты, голоса, молитвы…
А потом, так же, без аккомпанемента, в полной тишине, прозвучала Песнь Восхождения… Шир ламаалот…
И эта Песнь будто создала мост между Небом и Землей, между нами и Всевышним, и отпустила эти имена, и, надо надеяться, дала им покой…
